Красночаров Александр

В надежде на новую пьянку
я утром, ребята, вставал,
но вот полюбил я одну хулиганку
и новый период настал:
встаю, пою
и даже, представьте, не пью.

Влюбился в ее компетентность
и губ ее алый коралл.
Она излечила мою импотентность,
которой я вдруг захворал.
Вчера, поверь,
я членом проламывал дверь.

Она у меня - шоколадка,
она у меня - монпансье.
Но, впрочем, любить ее было не сладко,
поскольку гребли ее все:
и пьянь, и рвань,
и всякая прочая дрянь,
матрос, завхоз,
и весь воровской наш колхоз.

Вчера я сказал ей: "Маруха,
кончай ты, весло тебе в рот!
и тут же с размахом я врезал ей в ухо
в надежде, что лучше поймет.
У баб ведь слаб
всегда слуховой аппарат.

Расчет оказался мой верным,
прониклась она в тот же миг,
за брюки мои ухватилася нервно,
да так, что я сразу возник.
Мой крик был дик,
но двор через месяц привык.

Порою она забывалась,
тянуло налево порой.
И если внезапно такое случалось,
бил в ухо я твердой рукой.
Бил в глаз не раз,
бил в профиль и даже в анфас.

Но слухи упорные зреют,
что стоит мне выйти за дверь,
в ней пошлые сразу инстинкты звереют,
в ней пошлый бесчинствует зверь.
И прет весь год
толпой к ней гулящий народ,
и стар, и мал,
и наш и соседний квартал,
бандит и мент,
рабочий и интеллигент.

Теперь я, как было с Гамлетом,
задумался: "Бить иль не бить?"
Когда ее кончить - зимой или летом?
Душить её иль утопить?
А может, брат,
на всех поделить шоколад
и быть как все,
совместно сося монпансье?

06.97-2.02.98