Гольдман Григорий

За окнами февраль.
В имении старинном уютно и тепло,
И на столе вино,
И тихо три сестры сидят перед камином.
Они чего то ждут уже давным давно.

А в доме никого.
Лишь ветер завывает,
Лишь кот завидив мышь, готовится к броску.
И молча три сестры бокалы наливают,
И шепчут про себя: В Москву! В Москву! В Москву!

У них уже давно нет ни родных, ни близких,
Лишь ветер за окном и с ним они в родстве,
И вот они сидят без права переписки,
И молча пьют вино, и бредят о Москве.

Жизнь разбросала всех, кто в Риме, кто в Марселе,
Разъехались легко, без лишних слёз и слов,
И даже Тузенбах, погибший на дуэли,
Недавно позвонил с Канарских островов

За окнами трещат февральские морозы,
Исчерпан весь сюжет и близится финал...
Все сказаны слова, все выплаканы слезы,
Но не погас камин, и не допет бокал.

Проносятся года, меняются эпохи,
И ждут сестёр в Москве, но сёстры не идут,
А в прочем их дела совсем не так уж плохи,
Пока они сидят, и всё чго то ждут.