Архив

Все то же самое, что в двадцать пять, что в сорок:
неделя рассыпается на ворох
бессмысленного яркого тряпья.
И в зеркале покачиваясь, я
не узнаю себя, да зеркало ли это
или на темной стенке блики света
застыли... а светило пронеслось
и нет его, и мы по жизни врозь.

Так ласточка беззвучно гнезда лепит,
и высыхает глина, пережив
себя, насельников, чуть слышной жизни лепет,
тепла мгновенный перелив.
И я, сестра моя, и я леплюсь к стене,
и я боюсь и холода, и жара,
и шва меж ними, и борьбы теней
под крыльями, и бархатного жала
соседей по судьбе и суете,
их резких песен, их молекул меда,
их траектории в зрачках детей,
привычных к мелким нарушеньям кода.
Прости меня, ты во сто раз смелее.
Склонив крыло над лепесточком глиняным,
душа запомнит медный привкус клея
и не утратит собственного имени.
Спасение созвучно благодати.
Прости, когда мне воздуха не хватит.